Зимний Плав, или куда ведут Маресьевские тропы.

В Плав, что на Валдае, звали нас давно , но как-то всё не складывалось, а тут новогодние каникулы и боевой конь на ходу, решили, почему бы и нет?

Наш хороший знакомый и по совместительству автор статьи для журнала "Рюкзак", после Маресьевской экспедиции 2005 года заболел Плавом всерьёз, занялся поисково-краеведческой деятельностью и взял шефство над бабушками - немудрящая помощь (отыскать отцовское захоронение подо Ржевом, свозить в военкомат), даже при наличии в городах детей и внуков лишней не бывает.

Так незаметно завязались теплые отношения, переросшие в то, что называют дружбой.

Не вижу смысла повторяться, пересказывая историю Маресьева, и книга Полевого, и отчёты об экспедициях к камню, о поиске и подъёме остатков самолёта легко находятся в открытом доступе.

Мне хотелось рассказать о живущих там людях и поделиться услышанным, именно в связи с тем, что основные вехи рассказа, практически без изменений могут быть поведаны жителями любой деревни нашей страны.

Не секрет, что не столь нужна старикам материальная поддержка (до сих пор у всех огороды и подполы с припасами), сколько внимательный слушатель и запоминатель.

Зимуют в деревне четыре дома, остальные, в основном уже "дворцовые дачи" оживают летними приезжантами из Москвы.

Место великолепное - ныне тупиковый, посёлок расположен на высоком берегу живописного озера Шлино,

а ведь когда-то Маресьевская просека вела к двум ныне заброшенным деревням, от которых остались только очертания домов.

Интерес джиперов к легендарному лётчику и местам боевой славы внёс заметное оживление в деревенское векование. После длительного перерыва опять стали ходить автолавка и автобус, хотя и раз в неделю.

Плавом назван, вероятно, по причине отсутствия до середины прошлого века полноценной дороги: шустрый 72-х летний лесник рассказывал об отрабатываемой ими повинности - отсыпке (считай строительстве) дороги и ежегодной расчистке пОросли.

У всех сельчан до сих пор есть лодки, а по зиме даже на танцы бегали в Красилово напрямки по льду.

Деревню огибают леса, те самые, по которым к Шлино полз апрельским снегом А.Маресьев.

В этом году снега нет совсем,

леса стоят зелёные, похрустывая стеклянными грибами под ногами.

До сих пор полно дичи: на "маресьевской тропе" много следов - лоси, волчарики, зайцы, пернатые...

Ребята рассказывали, как в один из зимних заездов на коротких лыжах установили рекорд скорости, когда, возвращаясь с места поисков самолёта, увидели шатуна, повезло с ветром - не унюхал, удирали аки те зайцы.

Бабульки привыкли, что мишка берложиться рядом с деревней, одни стараются в лес не ходить.

Ныне Маресьевская дорога, вслед за Реконьским и Муромским монастырями стали популярными местами паломничества у джиперов. Караваны подготовленных машин размесили дорогу к камню Маресьева. По натоптанной колее даже лесник на тракторе уже не везде проедет.

Мы не стали пилить поваленные деревья и осовобождать дорогу, чтобы она хоть немного отдохнула от колёс и с удовольствием прогулялись по лесу пешком.

Гостеприимная тётушка Тамара со вздохом вспоминает о совхозных временах. Коров было много, привезли новые молочные породы, она отвечала за двадцать восемь тёлок плюс своя, домашняя.

Доили, как и все, два раза в день, летом ездили в поля на третью дойку. Появление автоматов для доения приняли в штыки - жалели коров, у которых заболевали соски, и ещё год доили руками, пока руководство в ультимативном порядке не заставило применять технику.

Свою корову, овец и поросёнка Тамара Александровна держала до прошлого года. И силы у неё остались - до сих пор моложавая не по годам, юркая, за ней не успеть по хозяйству, да вот молоко никому не нужно оказалось. В деревне всего несколько человек, а детям на Валдае, видимо, стало лень встречать еженедельный автобус с домашними творогом, сыром, маслом и сметаной. И такой безысходностью от слов этих веет...

Вспоминает, как сами выращивали, сушили, мяли, трепали, пряли, ткали лён. Теперь уж никто этим не занимается, не умеют, да и к чему, если в магазинах есть. Уйдут "тётки Тамары" и утратятся очередные важные навыки и умения.

А лён то мы теперь всё больше иностранный покупаем...

Плодородность мест уникальная. Собравшись варить щи, разговорились за "клубни".

"Свекла, - говорит, - очень крупная растёт, я её, чтоб поменьше была, сажаю плотно друг к дружке." "Во!" - вытягивает из мешка "маленькую" свеколку, размером с мяч для боулинга. "А морковку бывает стыдно людям показывать, тащишь - в пол метра". И это всё без азотных удобрений и ГМО...

Судьба у Тамары Александровны трудная: отец сложил голову подо Ржевом, овдовела в 33 года, подняла двоих детей, вывела в люди, за матушкой лежачей ходила десять лет. Всякое бывало, но никакая усталость не мешала радоваться жизни, и песни пели, и плясали всей деревней.

О детстве вспоминает мало, пунктирно. Детьми бегали до морозов босыми. "Бывало, - говорит, - бежим куда-то ватагой, ноги мёрзнут, так по очереди на дорожку писаем и топаем по тёплой лужице, греемся". "А лапти, что же?" "Да, лапти покупать надо было, а в праздник вдовам вешали на ворота, мама радовалась и плакала".

Воды у них много - озеро целое, но попробуй натаскай на поливку, да на питьё скотине, да на стирку и всё вверх по косогору. Питьевую берут в роднике, что в четырёх домах от них - "Москвичи скважины понаставили, а мы к роднику ходим.".

Забегают молодые ребята, приехавшие на праздники порыбачить: "Тёть Тамара, у Вас крахмала не найдётся - мотыля пересыпать?" Подозрительно разглядывают протянутую банку с мелкими белыми шариками: "А что это?" "Крахмал! Я сама его делаю из картошки!"

Убежали, оставив пакет с рыбёшкой: та, что помельче, пойдёт на варку брошенным кошакам (трое на её попечении, своя кошка умерла, а эти в дом по привычке не заходят) остальное в сковородку и на печку - исключительно вкусное рыбное варево с бульончиком. Обычно то она сама на рыбалку к проруби ходит, удочка, снасти, лодка для лета - всё есть.

Приходит соседка, её ждали и звали уже несколько раз. 83-летняя баба Таня от помощи отказалась, пришла сама.

Воспоминаниями убежали в молодость - весёлые все были, работы не боялись, заводные, песни пели, по деревне гуляли. Уговариваем бабу Таню на частушку, смущается, забыла, говорит, всё, а у самой щёчки раскраснелись, глазки блестят. Запела - ох, ядрёные же припевочки!

Рассказывает о внуках, тяжело пришлось одной поднимать. Почему одной? Дочь умерла. Вспомнив дочку, смахнула слезу. Оказалось, спилась. Спилась, как и многие из этого промежуточного поколения, тех, что не уехали в город. Но мы, то знаем, что и город не панацея...

Вспоминают, как в 90-х распался совхоз, коров увезли совсем, поля забросили. Прежде, чем выделять землю, кто-то из засланных администрацией казачков (имени не запомнила) долго ходил по дворам - рассказывал, что от земли надо отказываться, стращал большим налогом.

На собрании почти все подписали отказ от земли, - "А сам то, - говорят, - сам от земли не отказался!"

Так и осталась деревня без земли, как уж председатель обернулся, им не ведомо, но землю быстро продал... А ведь это все не у них одних происходило.

Слушаешь и понимаешь, что вот она матрица развала, к какому месту на карте родины не приложи - везде совпадёт.

Какое ж тут сельское хозяйство без земли!

В каждом доме, по обычаю, со стен на нас глядят самые дорогие хозяевам люди. Лица светлые и очень красивые. Замечаем об этом вслух. Бабулям приятно.

"Меня первую на танцах в двери запихивали, а красиловские парни ну мне тереть лицо - проверяли, чтоб без краски к ним приходили, - улыбается баба Таня, - после меня остальных уж не проверяли".

Зашуршали фотоальбомы. С пожелтевшей фотографии улыбается мужичок, стоящий в лесу рядом с двумя железными бочками, соединёнными змеевиком.

"Это когда самогон варить запрещали, в лес уходили гнать на кострах". Кум, брат, сват - разве важно кто это, просто бытовая зарисовка.

Дети, внуки, внучки, счастливые лица. На стене разделочная доска, с подарочной надписью от внуков - гордится, рассказывает о застольях, свадьбах, которые большая семья из семнадцати человек теперь празднует в валдайском кафе: "Хорошо, - хвалится Тамара Александровна, - готовить не надо, всё сделано!"

Только на каникулы почему-то ни один внук-правнук с Валдая не приехал, а за столом сидим мы - чужие, по сути, люди из Петербурга и Москвы и слушаем, слушаем, слушаем...

Бабу Таню на новый год забирали в город, но тяжело ей там - шумно, внуки бегают, а здесь она пришла домой, подкинула охапочку дровишек, потеплело в доме, да нас угощать принялась, когда мы её провожать пошли.

В деревне свои поводы для ревности. "Баба Таня балована, до тридцати за родителями, а потом за мужем жила".

Что это, отголосок тяжёлой судьбы или накрывшее ощущение ненужности детям, которых ставила на ноги и сама выпихивала из деревни? И не признается никогда, что грустно ей, только изредка проскользнёт словечко комментарием, что вместо её творога сырки едят магазинные...

Вот и задумываешься: всегда ли хорошо желать детям лёгкой судьбы, если это разрывает связь поколений, хоронит традиции и национальную самобытность?

Существует ли правильный ответ на этот вопрос? И у кого? У нас городских?

Телевизоры в Плаве пустыми глазницами пялятся на хозяев уже вторую неделю - произошли какие-то перенастройки цифровой сети, ждут отладчиков.

Горячо обсуждают последнюю новость: соседа из дома Вихровых, того, где выхаживали Маресьева, увезли по скорой с легочным воспалением - напившись, уснул в холодных сенях.

Моргнул и погас свет. Заскрипело стекло. Тамара Александровна протирает керосинку. Подсуетились, откопав газовый фонарь, который я не хотела брать - теперь неожиданно пригодился.

"Так часто бывает, - сокрушается она, - на праздники приедут, нет чтоб печь протопить - они теплые полы включают! Я ходила, прямо горячо под ногами, а на деревню всего 60 кВт выделяют. Теперь уж до утра света не будет."

Продолжаем посиделки при свечах. Зашуршали фотографии с мест отдыха: и Кавказ, и Минеральные источники, и крупные города. "По путёвкам от профкома нас даже уговаривали ездить, мы отказывались!"

Так и слышится в этом: "Петрович, ну что заладил - езжай, да езжай, а коров то своих я на кого, на Маньку, что ли оставлю?"

Но молчит тётя Тамара, фотографии перебирает…

Четвёртого вечером с неба посыпался снег, мелкий и редкий, к утру припорошив траву белым. Напоследок нам показали краешек зимы. Дорогу подзамело. Возвращались неспешно. В голову лезли разные мысли.

Нашим друзьям судьба подарила знакомство с замечательными людьми, которым они по праву гордятся и сбегают сюда из Москвы при каждом удобном случае. Но сколько таких Плавов, "тёть Тамар" и "баб Тань" с ещё более тяжкой судьбой, без родных и близких коротает век под деревянным коньком?!

Помним ли мы об этом, узнаём ли их за отодвинутыми занавесками окошек, мимо которых проезжаем?

Выходит, наличие родственников не спасает от одиночества, если нарушена естественная преемственность поколений: бабушка с внуком на завалинке, прадед на печи, молодые на хозяйстве...

Перестанут топиться зимой эти четыре домика и деревня с богатейшими землями окончательно превратиться в уДачный посёлок замкадья, с завозимым раз в неделю автолавкой молочным продуктом, упакованным в картон.

И заскрипят сосны на ветру, заплачет лесная птица и застонет земля, схоронившая Великий Народ.

2-5 января 2014 г.

деревня Плав, Россия.

P.S. В феврале известили, что в двадцатых числах ушла баба Таня... Деревня осиротела ещё на один дом.

_____________________

P.P.S. Рассказ отражает исключительно личное восприятие действительности и эмоции от увиденного, очень не хочется никого случайно обидеть.

Ваша Лиса