Большой квест "Хожение за три моря".
Продолжение.
Часть седьмая, о гоблинах и котах в аметистах.
На въезде в Умбу заправляемся отличным бензином - рекомендую, лучшего от Петрозаводска до Варзуги мы не встретили. В Кандалакше удалось, наконец, прикупить масла (при замене текстолитки пришлось фильтровать старое, что не могло добавить здоровья умирающему мотору) и, найдя местечко, меняем его на Баклажане.
Припарки больному сделаны, но как оказалось ненадолго. Хандра мотора усиливается.
На экстренном совещании принимаем решение об отмене части маршрута, на этот раз урезаются Хибины. Окончательно. Едем до максимально удаленной точки по взморью - это кузоменские пески, где планируем постоять базовым лагерем в неожиданно нарисовавшиеся дополнительные дни.
Довольно скоро за Оленицей заканчивается асфальт и дальше, в густеющих сумерках, едем по грейдеру. Вот и поворот направо, на Кузомень, дальше много тропинок расходящихся вдоль берега - по темну нужную выбрать сложно и, положившись на удачу, ищем знаменитые кузоменские пески по той,
что идёт открытым участком вдоль берега. Дорога несколько раз пересекает пересохшие
русла рек, некоторые стоят в воде, тропинка сбивается ближе к морю, приливная вода явно
добирается до этих мест, ехать дальше становится небезопасно из-за сложной эвакуации (если
понадобится) второго автомобиля. Видимо ошиблись тропой, надо было забирать лесистее, но в темноте часть дорог не читалась.
Не доехав до песков полкилометра возвращаемся, свернув по пути к триангуляционной вышке. Вот и Белое море.
Стоим в тишине у кенотафа.
Море спокойно. Закат трагично прекрасен - слишком много тёмного.
Это самая дальняя точка маршрута. В этом году. Так получилось.
Пора искать стоянку - эти места слишком болотисты, решаем вернуться к виденным ранее свороткам. Первый же удовлетворивший нас, вывел к морю, оказалось что случайно мы выехали к мысу Корабль, это знаменитые аметистовые места, но об этом мы узнаем позже, когда поспав несколько часов пойдём гулять.
Пока же, разбив лагерь в полчетвёртого утра,
я не могу оторваться от стремительно меняющегося неба.
Все возможные оттенки розового, синего и голубого пушатся в переливающихся светом облаках.
Всё происходит так быстро, что боишься оторваться даже на минуту.
А море, насыщаясь небесным цветом, затягивается голубенью.
Вся береговая линия разделена на террасы-уступы. Нижний - почти у воды, там очень ветрено и сыро, следующий довольно широкий тундровый участок с обильными крохотными можевельниками, брусничниками, черничниками... На малюсеньких веточках-отростках храбро вызревает крупная ягода - брызги лета на древних мхах, лишайниках,
ягеле.
Мы встали в начале третьего уступа,
который медленно из тундры переходит в низкорослый и кряжистый полярный лес.
Если всерьёз раздует, что в десятых числах августа здесь не редкость, будет возможность быстро перебраться под охрану деревьев.
Проснувшись, выбираю террасу для кофепития с видом на одинокую сосенку,
ставшую ритуальным местом медитирования для нас с котом.
В остальное время кот шарился по тундре, предусмотрительно привязанный к единственной ближайшей сосенке, ростом до колена. Она была торжественно назначена самой сильной, красивой и надёжной.
Вдоль палаток росли моховики-перестарки - собирать их не стали, всё равно червивые, оставив расти заборчиком "заградительной полосы".
Именно узрев эти грибы я осознала рассказ мурманчан: "Приезжаем мы собирать грибы, если они есть - собираем, если нет - возвращается домой". Действительно, торчащие шляпки в тундре видны издалека.
День выдался теплым и в меру солнечным. Утреннее море синим и тёплым.
Погуляв по окрестностям, обнаружили разработки пород недалеко от воды,
а спустившись в яму - выходы жилок с кристаллами аметиста.
Сколоты все имеющие ювелирную ценность щётки. Некоторые, наиболее сочные кристаллы, те, что не удалось отколоть, разбиты прямо на стене.
Кольские аметисты отличаются мягкими оттенками, они бывают от бледно-розового цвета до плотно сиреневого, есть фиолетовые, но не такие яркие и насыщенные, как бразильские. Именно открытие бразильского месторождения аметистов обесценило этот камень, приведя к экономической нецелесообразности Кольской добычи.
Несмотря на это добывать камень и разрабатывать жилку - нельзя, но подобрать в россыпях некоторое количество сувенирных друз пока можно.
Наиболее интересные камни с аметистовыми щётками, на мой взгляд, можно найти в зоне прибоя. Там много окатышей ярких аметистов, вымытых из породы, встречаются зашлифованные друзы, в кристаллах которых растёт морская капуста, просто красивые камни, с которых сбилась друза, оголив бесподобную геометрию основы кристаллов.
Только увещевания о граничности места в машине останавливали меня ненадолго, но каждый встреченный по дороге камень казался произведением искусства.
Дома, разбирая завалы камней с разных стоянок, удивлялась, чем они меня пленили, что тайное скрывают, чем восхитили, отвоевав место в машине и сердце.
Но стоит подольше подержать их в руках и начинается рассказ в рисунках и обрисах… Они окуклились, превратившись в булыжники и теперь достать их тайну ещё сложнее, чем там, на побережье.
Во второй половине дня, собравшись поизображать из себя ундин, пошли окунаться в Белое море.
Купаться в солёной и теплой воде оказалось целой наукой. Волнение не давало отойти далеко от берега, норовя выкинуть на мелководье и оцарапать.
Тогда мы плюхнулись на мель, ногами в глубину и стали изображать матрасики. Волны щекотали и окатывали приятной, неожиданно теплой водой.
Что ещё нужно для счастья? По глоточку вискаса и на закуску немножко вылетевшей из мха мошки, которую выключают строго с заходом солнца! А потом долгий и красивый вечер, незаметно переходящий в ночь.
Разбудили меня мужские голоса и лай собаки. Посмотрела на часы - четыре часа утра!
Какого чёрта они так долго не проходят мимо? Ахнула! Под колесом мой ящичек с собранным богатством булыжников, наверняка утащат! Высунула из палатки нос и обомлела: четыре здоровых гоблина в боевой выкладке с автоматами. И это был не сон.
- Проверка документов!
- Чиивоо?
- А попозже не могли прийти - заворчал мой штурман.
- Паспорта предъявите. Вы здесь с какими целями? Это чья машина? Медведей не боитесь?
Оружие есть? - явно старший начал закидывать вопросами, указывая на Красного, на переднем сидении которого,
в тёплом красном флисовом
гнезде дрых кот. - Моя, - сказала я, вылезая из палатки и передавая паспорта.
В машину заглянули, поинтересовались кого видели, поизучали документы, покачали ещё на оружие и рыбалку и ретировались на поскрипывающем рессорами уазике дальше по побережью с выключенными фарами .
- Во гоблины! Всю оградку нам потоптали! - возмутилась штурман Баклажана, увидев расплющенные шляпки грибов.
Межгалактический патруль какой-то! В ста километрах от ближайшего города и в тридцати от ближайшей деревни из пяти домов, устроить в четыре утра проверку документов!? Прилетяне. Надо было из под лобового стекла Баклажана "Межгалктический пропуск" достать.
Вместе с гоблинами из другого измерения к нам принесло осень. Утро выдалось серое и начинало раздувать,
но я успела поплавать до появления волны, хотя ночной ветер перемешал воды, унеся тепло. На берегу у большого камня, который зовут "мыс Корабль", а я окрестила "Главой", разговорилась с парочкой туристов, показав им, как выглядят аметисты и пожаловавшись на ночных гостей. Оказалось, что они пробили колесо и не доехав до аметистов встали на ночёвку, где у них тоже проверяли регистрацию ФМСовцы.
Раздувало всё сильнее, начинало накрапывать, море хмурилось, а мы собирали лагерь.
На обратном пути заехали в Оленицу: во первых, чтобы пополнить запас питьевой воды,
во-вторых в надежде разжиться беломорскими рогульками.
Это место одно из двух известных в мире (второе в Австралии), где добывают глендониты -
кристаллические замещения различных пород, в основном кальцитов.
Добывают их в зоне прибоя, которая оголяется во время отлива, для чего выкапывают ямки, глубиной до 40 см.
Считается, что глендониты практически перестали находиться.
Официально добывать их запрещено, но это давно стало промыслом, как для жителей деревни,
так и для проезжающихся сюда старателей.
Свернув в посёлке в правый рукав, остановились, увидев людей. Поздоровались и, разговорившись,
выяснили, что встретили питерских туристов, преподавателей одного из вузов.
До аметистов им уже было не добраться (они забыли заправиться). Угостив камешками,
мы открыли им ещё и место залежей рогулек.
Местный хитрован на вопрос о рогульках, вынес на скамеечку несколько штук.
Сторговались быстро.
- По чём отдадите?
- Нууу, по тыща двести!
- Дорого! Я в Умбе в магазине по 350 видела.
- Дык и я за стока отдам.
Выбрала понравившиеся рогульки, немного "приподняв" деду бизнес.
Получив на бонус вкуснейшей воды, мы поехали дальше, унося на боках железных коней сиреневую пыль и кота, с воспоминаниями о гальюне в аметистах...
Часть восьмая, Колвицкие пески.
Покрутившись за Умбой, в поисках выездов к морю, уезжаем на Колвицкое озеро, стоянку на котором я припасла
"на всякий случай", ведь планировалось, что в Умбе мы уйдем на Хибины через Октябрьский.
Озеро представляет собой прекраснейшую водную систему, пополняющуюся в основном снегом и подпитывающую водами реки Колвицы
Белое море.
Окаймлённое Колвицкими тундрами, оно напоминает драгоценную росинку, ежеутренне собирающуюся в листе манжетки.
Песчаные пляжи и доступные стоянки сделали Колвицкое культовым местом отдыха. Осмотревшись,
мы постарались пробраться подальше от шума и людей, заехав
в тупичок над высоким обрывистым берегом.
Кажущаяся близость к цивилизации ослабляет осторожность туристов, но зверей здесь меньше не стало.
Несколько лет назад в дальней, недоступной для автомобилей части озера, двух байдарочников зажрали медведи.
Изготовив на ужин, по заказу любителей макарон, пасту с тремя соусами (сливочно-грибным, пряно-куринным и молюсково-мидиевым), под легкую морось мы пили чай в прихлёбку с шёпотом волн.
Коту выдали крутой откос с золотым песком, на котором он, поймав диагональ, сладострастно гадил.
Собака же осторожно и недоверчиво отнеслась к новому большому корыту с водой.
Открыв для себя большие водные пространства, она начала их кусать и пыталась сгрзызть, как я уже упоминала, не одно озеро.
При знакомстве с морем, инфантильная овчарка наших друзей отличилась особым образом, нюанса про солёную морскую воду она просто не знала.
Сначала собака раздулась примерно до формы шарика, потом безостановочно бегала сЦать, но при этом продолжала мучиться жаждой и одолевать всех пустой миской.
Оградить море от неё было нереально - она влюбилась в него с первого взгляда.
Однако, новый жизненный опыт был усвоен и грызть Колвицкое она начала с аккуратных легких покусываний, да и вообще, всё время стоянки относилась к воде
несколько настороженно, явно подозревая, что в её отсутствие воду могут подменить.
Солнечное утро наполнило невероятными оттенками синего всё вокруг: небо, горы, воду.
Кот увлекся ловлей стрекозлов, в изобилии круживших над берегом.
Нагулявшись по мыскам и накупавшись вдоволь,
мы отправились на встречу с уазбуковчанами, которую перенесли с Онеги в мрачные владения хозяйки Похьёлы, где в очередной раз убедились, что мрачность мест и скверный характер бабушки сильно преувеличены.
На подъезде к Кандалакше остановились посмотреть на рекламируемый у геокешеров водопад Черный падун на реке Колвица.
Перепад высот составляет до 10 метров,
но мы его посетили в период низкой воды, поэтому проходить берегом все шиверы не стали.
Гораздо большее впечатление оставил питающий Колвицу живописный речей.
В Кандалакшском супермаркете, запасаясь свежей провизией,
обнаружили вологодскую селёдку и норвежкую сёмгу, но местной рыбой магазин богат не был, пришлось ограничиться "синей птицей счастья" на бульон.
Куда делась добыча с традиционных великих рыбных промыслов, для нас осталось загадкой.
Дорога до Чупы не представляла сложностей, однако давно не получавший внимания Баклажан,
разнообразил нашу жизнь очередным лопнувшим патрубком охлаждения,
который, так же, как и предыдущий, был заменён хозяином перед выездом.
Необходимый ЗИП обнаружился в запасниках команды, с которой мы встречались в Чупе.
50 километров верёвки и на повороте с Мурманки, нас ждал патрубок, быстро внедрённый в осохшего Баклажана.
Через пару километров, встав на закрытом переезде, мой умудрённый опытом капитан штурман,
порекомендовал внимательно приглядывать за температурой "вечно раненого и никогда не убитого" Баклажана.
Насквозь он их, что ли, видит? Почти сразу температура пошла вверх - патрубок успел прослабнуть.
Подтянув хомут и долив воды, пилот Баклажана догонял нас с моим штурманом на броне.
Хе-хе! Теперь у меня есть свидетельство того, как иногда нарушает правила маршал ЛОСинных гонок.
Часть девятая, Пулонгская сказка.
Чупа старинное поморское село, его название предположительно происходит от карельского "чуппу" (угол),
упоминается впервые в купчих, в актах Соловецкого монастыря: от 12 октября 1520 года "… в Керети реки промеж волощане куда топор ходил и коса, и с пешьшими и с водяными угодьи. А взял есми у Василия у Синицы на своём посильи сорок алтын денег московским числом" и от 4 октября 1540 года.11
"...Если посмотреть на современную карту, в двадцати верстах от Керети,
в глубине Чупской губе ныне находится поселок Чупа.
Однако надо сразу оговориться: "теперешний поселок Чупа - новый, он не связан с древнейшей волосткой Чупой".
Современный поселок Чупа возник в 1916 году, в связи со строительством Мурманской железной дороги.
Во времена Варлаама здесь были "Керетцкой волости отхожие дворы", то есть выселки, отдельные дворы людей, поселившихся в стороне от основного Керетского поселения. Впоследствии и запись : " Поселка в губе Чупа никакого нет".
Та "древнейшая волостка Чупа", скорее всего, находилась ближе к вершине Чупской губы, в районе устья ручья, в настоящее время носящего название Средний.
11
К концу ХVI века богатейшее поморское поселение Керетская волость пришло в крайний упадок.
"7098, Сентября в 7 день (в 1589 год), грех наших ради, приходили немецкие люди рекою Ковдою к морю на поморские места в волость Ковду, а из Ковды в волость Умбу, а из Умбы в волость Кереть и в иные мелкие волости заморские. И те волости повоевали, церкви и дворы пожгли и людей побили, и, воевав, пошли Кемью рекою вверх.
А приходило тех немецких людей 700 человек".11
Возглавлял разбойное войско (собранное не дожидаясь формирования регулярного шведско-финского войска и объявления войны)
и руководил походом хорошо известный в Финляндии
борец за независимость и национальный герой Пекка Весайнен. Тогда были уничтожены и Чупинские выселки, Кандалакшский и Трифоно-Печенгский монастыри.
"В январе 1590 года уже регулярное шведское войско вторглось в беломорье, разоряя и сжигая все на своем пути."11
Вновь Чупа оживает в ХVII веке, становясь центром слюдяного промысла,
именно здесь находятся самые старые в России разработки слюды-мусковита. Богата Чупа и минералами
"лунным камнем" беломоритом, кианитами, корундром, чистейшими кварцитами, розовым шпатом.
 12
В конце 20-х годов в Чупе происходит "оживление" - образуется лагпункт подчиненный УСЛОН (Управлению
Соловецкими лагерями особого назначения). Ещё один лагерь располагается в конце Чупинского залива
у ручья Средний, на месте нахождения Чупинских выселок (Средневековой Чупы).13
Лихорадка 90-х, вместе со страной унесла плановую экономику и благополучие
градообразующего предприятия ГОК "Карелслюда". Закрываются шахты и когда-то успешный рыбозавод,
тихо умирает леспромхоз.14
В 2006 году тогдашний глава Карелии объявил Чупу бесперспективной и "посоветовал жителям покидать родные дома".
Казалось бы, вот и сказочке конец - "Лукоморья больше нет",
но оно не исчезло,а возраждается, силами жителей, любящих свой край, такой суровый и прекрасный.
Ныне Чупа милейший тихий городок - многолетняя "мекка мокрожопой братии", не преувеличу, если скажу, что её улицы потоптаны доброй половиной байдарочников страны. Много дворов с частными территориями становятся в сезон местом "отстоя" приезжих автомобилей, организуются заброски и снятия групп с маршрутов.
Проезжая легендарные места, мой штурман ностальгично поскуливал: "и здесь, и здесь, и здесь… было хожено с байдой за плечами!"
У нового моста, в ожидании второй части группы, выбираем ориентировочную стоянку - Верхнее Пулонгское в районе Вуотваракки.
Места наикрасивейшие, в вечернем освещении заходящего солнца
по картинному живописные,
с сочными рельефными тенями
и контрастными образами.
Мост, считающийся недействующим, на самом деле вполне живой,
просто проезжать по нему следует не торопясь, чтобы не повредить уставшие доски.
Поиск стоянки для компании, увеличившейся до четырёх машин, привёл к бывшему причалу.
Разместились в пахнущем мишками малиннике, затянувшем остовы фундаментов разрушенных домов.
Сам причал, собранный на классических срубах, добротен и при желании до сих пор легко восстановим.
Вокруг в воде рассеяно множество железный деталей: ещё кованые крепежи, рым-болты,
ободки иллюминаторов. Один такой я выловила с глубины, когда купалась на рассвете, и увезла с собой.
Берега засыпаны чистейшими кварцитами.
Попытка накопать червяков для рыбалки закончилась ковырянием дёрна непонятным
образом растущего из слюды. Земли там нет. Совсем. Я проверяла. Одна слюда. В воде и в земле.
Для меня до сих пор остаётся загадкой, на чём держится и в какой питательной среде
существует вся окружающая растительность.
Костёр и совместный ужин выявили неожиданно возникшие сложности: новый социум пополнился не только людьми, но и животными, чья социализация вызвала вопросы о возможности дальнейшего совместного существования.
Разведя бойцов по углам ринга по автомобилям и согласовав расписание жизнедеятельности, мы вынуждены были всерьёз призадуматься об изменении планов - меньше всего хотелось устраивать из отдыха собачьи разборки…
Следующий день проводим в изучении местности. Большая пробежка по окрестностям показала, что
Вуотваракку активно растворяют леса.
Пока ещё держатся участки кирпичных застроек, но деревянные стремительно осваиваются природой.
Разрушенные остовы домов и оплетённые травой панцирные сетки кроватей,
останки железной посуды, заваленные печки на которые неожиданно натыкаешься в лесу - производят тягостное впечатление.
Растворяющиеся памятники скоротечности человека, его стремительной жадности покорений и бездарных отступлений.
Везде читаются следы карьерных разработок,
тормозной диск, печка,
кованые зубила с усиленными наконечниками…
Места богаты спелейшей малиной и такой вкусной, по северному насыщенной нюансами брусникой,
что оторваться невозможно. Меня ругают за гастрономический уклон, но я то знаю,
что такой ягоды я не встречала нигде!
Трава столь высока, что Барька мечется в жалобной скулёжке - обилие нежизнеутверждающих запахов диких зверей и потеря из видимости хозяина вызывают у инфантильной собакевны нервную сшибку.
Ещё одно немое свидетельство одичалости - голые жерди сеносушилки, возвышающейся прямо по центру некошеного поля, чьи сочные травы ныне уминает лишь медведь.
Возвращаясь, разговорились с повстречавшимися грибниками.
Оказалось, что одна из тётушек, та, что постарше, родом из дома, на
чьих владениях мы разместились. В 90-е добывать слюду подземным
(шахтным) способом стало очень дорого, пошли закупки по импорту,
Чупинский ГОК несколько раз банкротили, потом закрыли большую часть
шахт - их просто затопили, а людей увезли.
Теперь сюда только за ягодой да грибами ходят, только, вот медведь в последнее время расшалился
- хозяйничает больно...
В лагере, из-за остро стоявшего собачьего вопроса приняли окончательное
решение отказаться в этот раз от посещения с ребятами Хит-острова и,
погрустив над несобранными корундами уехали за флюоритами.
По дороге, почти у поворота к грунтовке на Малиновую Варакку заворачиваем "порыбачить" в форелевое хозяйство.
На шелестящие бумажки здесь клюёт чудная, при нас выловленная форель, и дарятся рассказы об обнаглевшем медведе: "Совсем совесть потерял, сюда теперь ходит. Мы его на том берегу рыбой кормим, повадился, сукин сын, садки рвать!".
Погрузив к растерявшемуся коту трепыхающийся мешок, уезжаем заправляться в Чупу. Надо отдать должное, топливо на заправке оказалось отменного качества, что в этих местах большая редкость - заправляться на трассе от Кеми до Кандалакши надо с особой осторожностью.
Мы заканчивали пулонгский гэг с осознанием выполненной миссии - удачном обмене
"синей птицы счастья" из кандалакшского сетевика на
патрубок радиатора и очень приблизительные, как выяснилось в дальнейшем,
координаты флюоритовой жилки, но что нам пара лишних лаптей по карте, когда на борту мяукают форели!
Часть десятая, Лиска жадненькая.
Погрохатывая коробками камней, добытых на предыдущих стоянках,
в Сосновом свернули на гать, ведущую к безымянному озеру,
за которым в лесу притаилась неразработанная жилка флюоритов.
По добытой легенде после брода довольно быстро начинается пешеходный маршрут.
Запасясь объёмными мешками и дохлым навигатором, убегаем в лес - пасмурность приносит
вечер быстрее ожидаемого, а ведь ещё форель!
Легенда, навигатор, координаты - всё казалось бы просто, но, навигатор автомобильный,
со слабой батарейкой, точка "приблизительная",
смещённая от реальной на несколько километров, накрапывающий дождь,
затянувший солнце, забытый в машине компас и мы слегка потерявшиеся в вечернем карельском лесу…
Ощущение не из приятных, и ведь все "такие" походники, а тут так лопухнулись!
Изрядно поплутав в этом гэге, вернулись к исходной точке и предприняли ещё две вылазки на местности.
Обнаружили много интересного: множественные следы жизнедеятельности лесного зверья,
откосы, изборождённые ранами войны,
медленно переваривающие обломки снарядов (стальной обрезок гильзы от гаубичного снаряда 152 мм
мы забрали для подарочной пепельницы),
множественные отметины свежих и не очень геолого-разведочных шурфов,
но флюориты упорно не показывались.
Оставалась последняя тропа, не вписывающаяся в легенду, когда нам послали Геолога с собакой.
Как выяснилось позднее, это постоянный персонаж гэга, появляющийся после выполнения определённых условий,
порядок которых выяснить не удалось.
Он всех сопровождает до поворота к болоту, по краю которого ведёт тропа к жилке, дальше не ошибёшься
- путь отмечен редкой "волчанкой".
Пара километров по болоту в вечернем хмурящемся лесу и вот он прекрасный скальник, художественно поросший
затейливыми лишайниками,
ещё чуть выше короткий в пару метров разлом - выход жилы, в этом месте зелёной, под названием
"хлорофан".
Во флюоритах встречаются прекраснейшие кианиты, но мы то - не геологии, и,
разумеется, никаких приспособлений,
кроме маленького и, как быстро выяснилось, абсолютно бесполезного молоточка с собой не взяли (чем немало удивили Геолога).
Поэтому собирали то, что шло в руку само, а оно шло!
Как важно уметь тормозиться вовремя и как часто, остановив себя в чём-то,
потом сокрушаешься... Вот этот-то червячок и понукает тобой, не давая останавливаться.
А они лежали, такие сирые и такие пленительные! И мешочек один, и его ещё нести назад,
по болоту и перекинутыми бревнами-мостками, намоченных дождём.
Придушив ненасытность, я тихонько стояла под дождём на флюоритовом валуне -
внизу простирался прекрасный,
тихий, редко посещаемый, практически девственный лес. Спасибо, что допустил!
Побежали обратно… дождь, сырость, вечерняя мгла… соскальзывающие в лужи ноги и мешочек,
с рвущимися назад камешками. Лоухи начинала хмуриться.
Ох, прав был мой штурман - жааадненькая Лиска!
Часть одиннадцатая, резиденция "Кемска дамба".
Под дождём на ближайшем озере я чистила и разделывала форель. Это
был вынужденный шаг: ночевать планировали на Керети, где под каждым кустом,
жизнерадостно потирая руки, караулит "друг природы" - доказать легальность рыбы может стать затруднительно.
Но Кереть расстроила, подъездов к реке мало и все замусорены, вероятно,
снимающимися в этих местах байдарочниками, дальше то сплавники идут редко.
Пробежка по карте показала, что до Кеми вариантов для стоянки не нарисовано.
Вздохнув,
включили печки, чтобы просушить запотевшие от сырости машины и встали на трассу,
окутанную растворяющимся в
ночи обложным дождём. Довольно скоро к нам на хвост упали ребята из Апатитов, попросив разрешение
примкнуть к нам на ночёвку. Через некоторое время количество задних фар заметно увеличилось. Как обычно,
я старалась давать возможность обогнать колонну, но желальщиков не намечалось.
У моста через Кемь, обозначившись и приняв вправо, увидела, как за мной метнулся весь хвост машин,
шесть их которых тут же разочарованно вернулись на трассу.
Дожили! Ночью, под дождем, маленькая слепая лиса тащила на себе целую колонну зайцев!
Об ограниченном количестве съездов с Колы я уже упоминала, на нашем, прямо у дороги "спали" штук десять автомобилей разной ценовой категории.
Карта рисовала длинную тропу вдоль Кеми со множеством мостов непонятной сохранности и
отсутствием жилья по округе, в действительности же мы долго и нудно проезжали невероятное
количество дачных домиков. Никаких своротышей и ответвлений в темноте под дождём обнаружить
не удалось, надо
ли говорить, как мы обрадовались окончанию застроек, замаячившем после очередного моста.
Несколько предыдущих оказались вполне живыми, но этот своим видом и невытоптанной
дальше по дороге травой
несколько насторожил. Под непрекращающимся дождём, в темноте с фонариками мы,
сколь возможно, изучили постройку, и, рассудив, что плохой мост аэродромными траками застилать не будут,
приняли решение ехать.
- Ты знаешь, что поедешь без фар? - спросил меня внедорожный гуру - пилот Баклажана.
- Нет, а почему?
- Включи свет. Видишь мои пальцы?
- Нет!
- А дорогу с фарами видишь?
- Нет!
- И как в свете фар ты увидишь мои указания куда ехать?
И я выключила фары, и поехала в темноте, по пальцам. Успех передвижения по подобным
местам на 80% зависит от опыта штурмана указывающего путь, на 15% от умений водителя и его готовности верить штурману и 5% - оставленных на удачу.
В нашем случае, как выяснилось на следующей день, на удачу следовало отнести несколько больше…
Медленно, очень медленно, двигаясь за направлением
большого пальца, по пол метра, выписывая зигзаги, мы по очереди переползли через мост.
А дальше взрытая травой, когда-то асфальтовая целина,
тянущаяся на многие километры по узкой насыпи,
окружённой с обеих сторон широкими канавами.
Изучив местность, далеко отъезжать не стали - расширений не предвиделось,
дорога нехоженая, мешать никому не будем. Встали, максимально прижавшись
к обочине, развернув машины задними бортами, между которыми натянули тент,
образовав камбуз со свободным от дождя пространством.
Апатитские ребята, попеняв на неработающую раздатку, решили ставить палатку перед мостом,
у последнего дома, не рискуя ехать за нами. Признаюсь, мы вздохнули с облегчением, ведь навыков их вождениях никто не знал.
Но день не считается оконченным, если не было обеда, а вместе с ним и ужина,
в этот раз плавно перетекающего в завтрак.
В четыре утра, под непрекращающимся дождем и пристальными взглядами кота,
мой штурман жарил чудную форель,
из голов и остатков которой тут же организовалась уха, с предусмотрительно купленными сливками.
Боже, КАК это было вкусно!
Не менее божественным был сон! Я первый раз в жизни спала на асфальте,
точнее на том, что от него осталось на древнем пути на Калевалу. Практически пикник на обочине, можно фантазировать,
что ты оказался в выживших после катУклизьмы и наблюдаешь медленное исчезновение остатков цивилизации.
В десять разбудили прощающиеся аппатитцы.
Место оказалось приветливым,
хотя и суровым,
ползающая пасмурность накрыла серым патриархальную Кемь, в этом месте она величественна и несуетлива.
Умываясь, увидела за мостом двух дедков, косящихся в нашу сторону и решила поздороваться-извиниться за возможное беспокойство и ночной шум.
А мы, говорят, утром видим, УАЗики стоят - ну, значица, смертнички приехали!
Немой вопрос повис в воздухе…
И рассказали мне добрые люди историю мостика: было это пару годков назад, УАЗик с моста кувырнулся - в нем из пяти уже тогда три опоры оставалось.
Доставали несколько дней, лебедили, а чтоб перетащить обратно застлали аэродромными траками, да так и оставили.
Теперь-то туда никто не ездит - все и так знают.
Вернувшись к своим, поймала какие-то подозрительно печальные глаза пилота Баклажана.
Его, оказывается, ещё ночью очень тревожил сииильно прогибающийся
в некоторых местах мост, но расстраивать этим он не хотел. Да что там говорить, я и сама всё видела…
Подтянув на мосту кое-где траки, начали медитативные сборы лагеря.
Кстати, после ночного камбуза, машина целый день пахла еврейской коммунальной кухней и никакие воспоминания о благородстве рыбы не спасали!
На этот раз, как положено, высадили пассажиров, включая животных,
вынули документы и ехали с открытой дверцей. Ночью-то я прощелкала, что низы не включились,
на этот раз всё перепроверила, проехали так же тихо, "по-пальцам", с придыханием. Всё обошлось.
Постояли, "покурили" на горочке, поблагодарили место, которое теперь иначе, как резиденция "Кемска дамба" не кличется, и направились к трассе Кола тем же старым трактом на Калевалу, который на некоторых картах до сих пор обозначен регионалкой А-135.
Часть двенадцатая, пьянящие верески на берегу древнейшего моря.
Незаметно, наши животные, не скажу, что сдружились: этому мешала забывчивость Барьки,
которая после каждого "отворота" шныряла коту под хвост для проверки на соответствие "свой-чужой",
что поначалу несказанно возмущало нашего молодца, но с чем ему пришлось смириться и ходить в вечно влажных
подштанниках
- нет, они вошли в
гармоничный симбиоз, с лёгким налётом зависти, каждый из них был уверен, что в чужой
машине меньше трясёт и лучше кормят. Их регулярно тянуло на сторону, а непроходимая
долбоёбистость позволяла запутываться на ровном месте.
Отдохнув в кемской резиденции, мы быстро доскакали до Медвежьегорска, встав на тропу к сердцу Онеги.
Была надежда, что красивая стоянка на Лавасгубе свободна, а днёвка с поеданием изготовленной ночью ухи по-норвежски, была бы очень кстати.
Увиденное огорчило. Скромный заезд растоптан до широкой дороги, всё вокруг "зашашлычено" мусором, на высокой сосне - венок, а чуть правее у залива гранитный кенотаф, погибшим на выброшенном осенним штормом катере.
Не знаю, что расстроило больше, напоминание о том, что со стихиям не шутят, выросшие за несколько лет горы мусора или жарящие мясо, рядом со знаками скорби…
Как-будто не мы, а они все ухуели, в смысле рыбным супом объелись.
Мы его, конечно, тоже употребили, позднее и с удовольствием, сливки в бульоне настоялись, превратив суп в чудное заливное, но с иными последствиями.
Созвонившись с машинами, шедшими из Хитострова, получили легенду проезда к мыску Ажепнаволок, где опять планировали пересечься,
и покатили собирать шунгит, благо
этим злаком богата не только Шуньга, но и все её окружение.
То ли мы записали не всю легенду, то ли нам дали не все привяки о множественных поворотах
для объезда деревни (ньюансы которых мы позднее слышали в рации, когда ребята ехали к месту), а уточнить детали, из-за отсутвия связи, не представлялось возможным.
Посовещавшись на ароматной, пахнущей удивительно-медовой полынью
луговине, испросили разрешения местных жителей проехать через посёлок. Долго ли, коротко ли,
помотавшись по целине с тракторными колеями, остановились по азимуту в 100 метрах от мыса.
Пилиться поздним вечером вблизи деревни не хотелось, а объезжать по берегу мешали вездесущие карельские злаки - камни.
"Не судьба" - подумали мы, или наоборот судьба: пришлось бы опять, вместо отдыха, разводить
чемпионов по углам ринга собак по машинам - и уехали искать стоянку дальше по побережью, чтобы постоять пару последних деньков с банькой, купанием и рыбалкой.
Пересмотрев кучу мест, подходящую нашли за Бор Пуданцевым, замечательную, но грязнющщую... Утром, пока
все спали я сожгла три мешка мусора, а потом стоянка "зачесалась" и стала отдавать и выталкивать
из земли скверну. Мы жгли её целый день, собирая пластик и колотые бутылки, в том числе около выложенного камнем лодочного причала.
Странный народ рыбаки, ладно о других, но о себе то, что, не подумать?!
В последние дни у меня вызывало беспокойство отсутствие аппатита у кота, были мысли,
что он приболел, но хруст уминаемой мышки
выявил истинные причины, подножный корм оказался вкуснее.
Погода стояла отменная, мелкий камешек не доставлял неудобств при купании, а комфортная вода располагала к ежедневным заплывам, особенно освежающим по утрам.
Отрыгнув грязь, стоянка преобразилась, зашерстилась у нас нас на глазах свежей травой.
В благодарность место одарило каждого участника,
кого-то старой вилкой, с заточенным под нож краем, кого-то монеткой, мне дала кучу красивых кабошончиков из шунгита.
От знаков внимания отказываться нельзя - обидится.
Растущая вокруг брусника и черника с последышами земляники, превратились в варенье, разнообразившее
блюдо бесхлебных дней - блинчики. Не менее вкусны испеченные на костре чапати - индийские лепёшки улетают быстрее, чем успевает накопиться стопочка:).
Каждый вечер неуклонно приближает конец отпуска, от тает, как мороженое, оставляя солнечную дорожку к двери,
ведущей в лето. Её открываешь, когда
зимняя тоска особенно высоко подступает к горлу, закрываешь глаза и ныряешь в воспоминания, и накрывают чудные запахи,
истомленных на солнце вересков, завяленной послеполуденной хвои, земляники, медовой полыни и свежей молодящейся Онеги.
Сколько миллионов лет они живут на этих берегах, сколько вод помнят, ещё морских,
сколько поколений Тебя стояло на этих берегах и, вот, ты замыкаешь этот круг, сохраняя в коротеньком "я"
воспоминания о них, опоённый и опьянённый безмятежным покоем и ленивым шебуршанием древних волн.
Часть тринадцатая, конечная станция - ода УАЗу, или почему УАЗ - форева!
"УАЗ - это машина, которой надо сразу всё простить, а потом любить её такой, какая она есть" - эти слова
произнесённые одной забавной девчушкой, очень точно отражают моё отношение к этим замечательным крокодилам.
Да, он малокомфортен, в нём всегда дует - летом это даже приятно и спасает от пытки кондиционером,
в нём никогда не погибнет кошка, что немаловажно, когда на борту
хвостатый пассажир; в дождь, сколько не борись с водотечностью,
тонкая струйка, приятно освежая, изящно поливает коленку;
его архаичная рессорная подвеска жестка, а короткая база неизменно козлит и норовит развернуть в колее;
он, как истый "кобельваген" "кюбельваген", расчитан на короткие межремонтные пробеги, но в эти пробеги он выкладывается весь,
проезжая там, где иножипы эвакуируют вертолётом. Современные эффективные менеджеры, маркетирующие
производство ЗИПов,
достигли соврешенства, доведя одноразовость УАЗовских запчастей до абсолюта - часть из них становится
непригодной для дальнейшего использования уже в момент изготовления, а некоторые в момент проектирования.
Но разве это вина УАЗа? Это его беда!
Этот конь из последних настоящих, не одноразовых, починить который можно в любых ебенях нашей необъятной родины.
Ведь не зря рассказывают анекдот о магазине запчастей, в котором на уточняющий вопрос продавца: "какие запчасти
к УАЗу нужны?", звучит ответ
"проволочки и гвозди".
На УАЗе у тебя не возникает нареканий на плохую дорогу - ты просто едешь не особо тормозя, там, где в средней яме может затаиться матиз,
где у мыльниц разваливается их мягкая подвеска, а от
вибраций отказывает электроника, ты едешь там, где иножипы сурово и с достоинством лебедятся, ты едешь там,
где ветки нещадно лупят по лакированной кузовне - тебе то что до неё, ты просто едешь, вопреки всему одноразовому.
Время. Оно пытается похоронить настоящие машины.
Человечество, странным образом, "улучшая" жизнь, уже не в первый раз лишает себя "настоящего".
Если останутся те, одноразовые, то и спора между концепциями не будет. Не из-за чего… Но тогда на чём вы все будет ездить, господа,
не в приМкадье, а за ним? Там где люди просто живут, а не геройствуют в отпусках?
Пока абсурд не возвели в ранг закона и не лишили старца прав я могу любить его,
моего замечательного красного коня и он мне благодарно отвечает, служа верой и правдой.
Жизнь распорядилась так, что последняя стоянка на Свири нам не засветила.
Всю поездку хандрящий Баклажан на подъезде к Петрозаводску крякнул и отказался ехать дальше -добило прокладку головки блока. Затянувший
обложным дождём фронт не вселял надежд на ближайшее окончание. Можно было поменять прокладку,
но потоки воды и опасение за целостность головки (пилот шлифанул её более допустимого), привели к выпихиванию меня из-за руля.
А дальше случилось то, что бывает между старыми добрым друзьями, когда один другому подставляет плечо и тащит его с передовой...
450 километров верёвки, много ли машин могут себе позволить тащить столько километров по этому участку Колы,
гружённого одноклассника, не особенно напрягаясь?
В цивилизованном мире существуют эвакуаторы скажете вы? Да, но тогда вам прийдётся не отъезжать далеко
от путей их следования, а самое интересное там, где дорог нет, это отмечали ещё Стругацкие.
Я уверена, что мы вытащили бы вторую машину из любых удалённых мест, впрочем, как и она нас или починили бы,
потому, что есть правило - сколько ушло в экспедицию, столько должно вернуться.
P.S. Через два дня годовалое трёхлитровое сердце Красного встало окончательно и бесповоротно.
Без объявления войны и видимых причин, в совершенно неожиданном месте
(в районе первой щеки) лопнул новенький коленвал, судя по некоторым признакам, ещё где-то на Кольском, но запаса прочности мотора хватило, чтобы дотащить нас (включая
Баклажана на верёвке) через все препятствия. Надо ли говорить, что при лечении дрыгателя, на этот раз был
взят старый коленвал под первый ремонт, вместо очередного "пацанства" с приобретением нового,
да и вообще, новый старый двигатель
собирали практически со свалки, ну не совсем, а так, поскребли по сусекам.
И, что в общем-то не удивляет, мотор получился лучше,
чем собранный из новеньких комплектующих. Привет эффективным менеджерам - вот так и живём;-)
август 2013 г.
Ваша Лиса)
|
Подвал лисьей норы
 Лисьи байки
Лисьи игры
Лисья кухня
Лисьи тропы:
"Даже если прошло и не стало, всё осталось со мной..." ".
Ладога, август 2018.
"Поездка, которой не должно было быть". Август 2017. Началась публикация.
Видлица - Онега - Чупа - Большой Кариквайвишь - п-в Средний - Териберка - Петрозаводск.
"Мезень- это важно".
июнь-июль 2016.
Началась публикация.
Онега-Каргополь-Холмогоры-Пинега-Кимжа-Мезень-Лампожня-Погорелец-Нисогора-Лешуконское-Конещелье-Палащелье-
Чучепала-Большая Пысса-Усогорск-Микунь-Усть Вымь-Яренск-Сольвычегодск-В.Устюг-Котельнич-Кологрив-Шаблово-Галич-Буй-Шапша.
"Таскаторская-лесоустронительная". Август 2015.
Карелия (Онега, Ладога), Кольский (Ловозеро, сплав: Коалланйоки->Коалланъяур->Сельглуоббал->Вуэннияур->
Вуогманйоки->Вокман->Явр->Яврозеро->Нота->Верхнетуломское вдхр.-> Верхняя Тулома,
Светлый, Никель, Кольская Сверхглубокая, Средний, Ловозёрские тундры).
|
